Джеки Д`Алессандро - Символ любви

сто обязана узнать, что происходит. Накинув халат, графиня тихо выскользнула из комнаты. У входа в гостиную она остановилась и приложила ухо к двери. Тишина. Она осторожно повернула ручку и увидела, что в комнате никого нет. Тогда она пошла по коридору к библиотеке. Она ступала бесшумно, потому что шаги ее заглушала толстая персидская дорожка. Остановившись у двери, она, не испытывая никаких угрызений совести, опустилась на колени и заглянула в замочную скважину. Темнота. Проклятие! Наверное, ключ не вынут из замка. Она прижалась ухом к двери, но слова, доносившиеся из библиотеки, звучали глухо и неотчетливо. Виктория не собиралась сдаваться. Она поспешила в кабинет. Между кабинетом и библиотекой была дверь. Если ей повезет, дверь окажется незапертой. Войдя в кабинет, она осторожно прошла по нему, стараясь не опрокинуть какой-нибудь столик. Подойдя к двери в библиотеку, она затаила дыхание и чуть-чуть повернула ручку. По счастью, ручка повернулась. Виктория осторожно приоткрыла дверь и прижалась ухом к щели. До нее донесся . голос Джастина:

— …Неужели вы не можете придумать ничего лучше, чем напиваться до бесчувствия? Учтите: убийца, кем бы он ни был, все еще на свободе и выжидает удобного момента. В пьяном состоянии вы не сможете себя защитить.

Кровь застыла в жилах Виктории, и она, чтобы не закричать, поспешно прикрыла рот ладонью. Боже мой, неужели кто-то пытается убить Стивена? Снова прижавшись ухом к щели, она дослушала весь разговор до конца, причем с каждой минутой потрясение ее нарастало. Потом разговор прекратился. Она посмотрела в щель и увидела, что Джастин пытается поставить на ноги Стивена, который, судя по всему, был в полубессознательном состоянии. Осторожно прикрыв дверь, Виктория направилась к себе. Через холл она буквально неслась вихрем, что совершенно не пристало графине. Потом прибегла к способу передвижения, который привел бы в негодование светских дам, — задрала ночную сорочку и халат и помчалась ввер по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Добравшие до своей кровати, графиня спряталась под одеялом. Закрыв глаза, она старалась отдышаться — ведь скоро должен явиться Джастин. Он, конечно же, знал, что ей н терпелось расспросить его о Стивене. Вскоре графиня услышала, как открывается дверь, соединяющая ее комнату с комнатой мужа. Виктория почувствовала, как кровать прогнулась под тяжестью Джастина, когда он присел с краю. Она открыла глаза и улыбнулась ему в полумраке.

— Так я и знал, что вы еще не спите, — сказал он, и по голосу его было ясно, что он доволен.

— Я с нетерпением жду, что вы мне расскажете о Стивене, — отозвалась она и села. — Он сказал вам, что его беспокоит?

Джастин колебался некоторое время, а потом ответил:

— Боюсь, что Стивен слишком много выпил. Я помог ему подняться наверх и уложил в гостевой спальне.

— Понятно, — сказала Виктория. Очевидно, Джастин не собирается пересказывать ей свой разговор со Стивеном. Мужской кодекс чести велит хранить в тайне то, о чем говорится в подпитии. К счастью, она не нуждается в пересказе Джастина. И конечно же, Джастину незачем знать об этом.

— А я так надеялась, что вам удастся выяснить причину его озабоченности, — сказала Виктория, постаравшись как можно убедительнее вздохнуть с печальным видом. — Мне так хочется помочь ему.

Джастин привлек к себе жену и поцеловал в макушку.

— Со Стивеном все будет хорошо. Поверьте мне. Но вы ничего не можете сделать, чтобы помочь ему, разве что быть с ним терпеливой. Скоро он снова станет самим собой.

Виктория покрепче прижалась к груди мужа; тайная улыбка изогнула ее губы. Вот как, она ничего не может сделать?..«Это мы еще посмотрим».

Глава 24

Хейли шла по лесной тропинке; шаги ее на упругой земле были не слышны. Сквозь листву пробивалось солнце, согревая еще прохладный воздух. Дойдя до озера, она нашла травянистое местечко и села, потом оперлась на руки и устремила взгляд на мерцающую темно-синюю воду. «Боже мой, неужели я больше никогда не буду счастлива?» Она взяла камешек, бросила его в воду и смотрела, как по голубой глади расходятся круги. Обычно у озера она обретала покой — сидела в тени, где пахнет мхом и тихо шелестят листья. Но сегодня Хейли не могла успокоиться. Она не могла успокоиться уже две недели — с тех пор, как он уехал. У нее было время, чтобы обрести мужество, собраться с мыслями и преодолеть недомогание, не оставлявшее ее с самого отъезда Стивена. И она потерпела полное поражение. Дышать все еще было трудно. Внутри у нее все болело, сердце казалось разбитым, душа — израненной, словно дикие лошади втоптали ее в грязь. После появления Стивена почти все в ее жизни изменилось. Хейли даже не могла взглянуть на свой цветник. Это было невыносимое зрелище — в особенности анютины глазки. И она не спала в своей постели, с тех пор как он уехал. Она не смела лечь туда, где они провели ночь любви. Хейли вообще не могла спать, поэтому ночи по большей части проводила в отцовском кабинете, до рассвета склоняясь над своими писаниями. Когда солнце показывалось над горизонтом, она ложилась на диванчик в кабинете и забывалась на несколько часов. Зная, что родные тревожатся за нее, Хейли последние дни заставляла себя появляться перед ними с веселым лицом, чтобы убедить их, что с ней все в порядке. Сочувственных взглядов Памелы она просто не могла выносить. За прошедшие две недели ее чувства прошли все стадии — от взрыва негодования до глубокой печали. Порой ее охватывала ярость; она злилась на Стивена и на себя. Злилась на себя за то, что полюбила его. Иногда же она чувствовала себя до такой степени опустошенной, что ей не хотелось жить. Колени у нее слабели от стыда всякий раз, когда она вспоминала о своей распущенности в ту ночь. Хейли вся замирала при мысли о том, что открыто сказала ему о своей любви. В первую неделю после его отъезда она боялась, что забеременела, но это не подтвердилось.

«Мне некого обвинять, кроме самой себя. Я отдала ему все, что у меня было — сердце, душу, невинность, — но этого оказалось недостаточно». Раз сто она перечитывала его записку, пока больше не могла видеть ее, и в конце концов вчера вечером бросила ее в камин. У нее на руках семья, на ней огромная ответственность; об этом и нужно думать. Забота о близких придает смысл ее жизни. Хватит барахтаться в жалости к себе; пора вернуться к прежней жизни.

Как это сделал, судя по всему, Стивен.

— Да-да, кто там? — спросил Гримзли, отворяя входную дверь. Он жмурился на солнце, ослепленный ярким светом. — А вы кто? Я вас знаю? Где же мои очки? — Он хлопнул рукой себя по лбу и вздрогнул, потому что проволочная оправа впилась в кожу.